Правительство Архангельской области

Губернатор Архангельской области Игорь Орлов руководит регионом уже почти восемь лет, в следующем году пройдут очередные выборы главы. В интервью РИА Новости Орлов рассказал, какую роль регион играет в процессе освоения российской Арктики, что будет с многострадальным проектом экотехнопарка на станции Шиес, зачем нужны рейтинги глав регионов и почему губернатор из местных лучше варяга.

— Игорь Анатольевич, сегодня мы, по сути, являемся свидетелями нового этапа освоения Арктики. И у каждого северного региона в этом процессе своя роль. Я знаю, что вам не нравится, когда Архангельскую область называют воротами в Арктику, вы предпочитаете формулировку «начало Арктики». Почему, по вашему мнению, Арктика начинается здесь?

— Знаете, по большому счету все эти попытки играть в слова большого значения не имеют. Можно придумывать сколько угодно эпитетов, но главное — что ты делаешь, какие усилия, знания и какой опыт привлекает тот или иной регион, чтобы Арктика развивалась. Сегодня всем понятно, что Арктика немыслима, скажем, без Чукотки так же, как без ЯНАО, Мурманска, Архангельска, Новой Земли и так далее. Поэтому Арктика — это целостная территория, которая развивается по своим законам, и у каждого субъекта, который входит в Арктику, есть своя миссия, своя задача.

Мы в Архангельской области очень серьезно относимся к своей миссии в Арктике, поскольку мы эту Арктику, по сути, России и предоставили — надо смотреть правде в глаза. Наши предки поморы много веков назад взяли на себя дерзновенное право — решили плыть на север, открывать новые земли в поисках новых источников и ресурсов, и тем самым они прибавляли территорию России.

И мы несем ответственность за то наследство, которое нам оставили предки. Следующие поколения создали промышленность, добывали ресурсы, обустраивали эту землю. И много из того опыта, который здесь был накоплен, сегодня используется. Так что сегодня, когда мы говорим об освоении природных ресурсов в Арктике, мы думаем об Архангельской области как о стратегически важном регионе.

В Северодвинске находится база, где развиваются судостроительные технологии. Когда мы говорим об освоении месторождения на Новой Земле, мы тоже понимаем, что начало движения должно быть отсюда. Возьмем оборонную промышленность — лучшие корабли строятся в том же Северодвинске, лучшие проекты, связанные с поддержкой инфраструктуры, северным завозом, тоже рождаются здесь. Далее, где самая северная медицина, уникальный опыт, знания и наработки — это Северный медицинский университет, где было положено начало высшего образования в арктической зоне России. Именно поэтому мы здесь имеем федеральный университет.

Дальше встает вопрос о том, как познавать северную территорию с учетом современных решений, та же космическая отрасль — это наш космодром Плесецк, который запускает высокоширотные спутники мониторинга ситуации во всей Арктике. Где решается задача северных лесов, как будет развиваться агропромышленный комплекс — решения есть в нашем сельскохозяйственном институте Академии наук и так далее. Мы выполняем эту почетную миссию, которую на нас возложили наши предки и сегодняшняя Россия.

Теперь встает вопрос о создании научно-образовательного центра мирового уровня, и в моем понимании точкой опоры должен быть Архангельск.

— Почему именно Архангельск? Мурманская область тоже была бы не против построить у себя такой центр.

— Мы изначально говорили о том, что не может быть абсолютных знаний в одном месте. Знания формируются сегодня на всем пространстве арктической зоны, в разных точках, не только в Арктике — в Красноярске, во Фрайберге в Германии, в Москве в МИФИ и других институтах. Поэтому структура этого центра должна быть сетевой, с обменом знаниями, с приложением этих знаний. И магнитом в процессе объединения арктических территорий должна стать Архангельская область.

— Сегодня очень популярны дискуссии, в каком направлении должно идти освоение северных территорий — нужно ли людям жить постоянно в условиях сурового климата, полярной ночи или возможно осваивать Север вахтовым методом. Какая у вас на этот счет точка зрения?

— Арктическая зона разная. Я был в Сабетте и понимаю, что это место для работы, а не для постоянной жизни. Я много раз бывал в Мурманске и тоже понимаю, что это сегодня крупный индустриальный центр, который несет свою миссию. Надо каждый раз оценивать применительно к тому или иному городу, территории эффективность демографических и социальных инструментов, которые мы будем использовать для того, чтобы изучить, осознать богатства Арктики и значение их для человечества. Одинаковых решений для всех быть не может, мы настолько разные. Сегодня в том же Норильске нет городского кладбища — это о многом говорит, люди понимают свою задачу и цикл жизни там.

В Архангельске все давно сказано — здесь надо жить, никаких вахт не может быть, здесь много задач, которые существуют независимо от времени года. Да, если город создан под задачу, а не для жизни, он может развиваться по другой логике, по другой программе. Мы для себя на все вопросы ответили. Все это такие элементы обустроенности человека, которые сигнализируют о том, что здесь — это навсегда.

— О чем тогда сигнализирует отток населения? Кстати, сколько жителей ежегодно уезжает из Архангельска?

— Он сигнализирует том, что в свое время на территории были поставлены задачи, которые на сегодняшний день этой численностью решены, и сегодня технологии, темпы развития и задачи, которые стоят перед страной в целом, формируют другие демографические потоки. По итогам 2018 года миграционная убыль составила 6,7 тысячи человек, а за девять месяцев 2019 года — 1,8 тысячи, за 9 месяцев 2018-го — 3,7 тысячи. Мы хорошо понимаем, что уменьшение численности населения снижает устойчивость и конкурентоспособность региона, но они не регулируются заклинаниями, нужно создавать рабочие места, условия для инвестирования, для достойной жизни человека здесь, хорошие условия для его коммуникации с остальным миром.

Мы над этим работаем, понимаем, что новое время поставило новые вызовы, надо с ними просто справиться, и в этом нет ничего такого, что нам не по плечу. Мы все понимаем, что есть сегодня пласт профессий, которые не связаны с необходимостью присутствовать на какой-то территории. Надо создавать комфортную атмосферу, на Севере это сложнее. Кто-то пытается распушать перья и говорить, что все сделаем, но это невозможно. Наверное, нам еще предстоит ответить на многие вопросы, мы будем этим заниматься, для этого и создаются технологии, учреждения, организации.

— Создать комфортные условия для жизни на Севере — все же общие слова, так говорят все губернаторы северных территорий. Какие конкретные задачи ставите перед собой вы?

— Я прекрасно понимаю, что по мере реализации тех или иных планов и задач жизнь формирует более сложные. Мы себе определили круг задач в рамках стратегии развития Арктики, которые мы считаем определяющими. В моем представлении достойные условия жизни человека на этой территории это прежде всего нормальное жилье — теплое, энергетически эффективное, доступное, при этом его содержание должно быть конкурентным с другими территориями.

Нужны крытые спортивные сооружения, нужна инфраструктура, чтобы в любое время человек мог заниматься тем, что ему интересно. Мы много над этим работаем, президент нас нацеливает на то, чтобы качество жизни на Севере было не хуже, чем в других регионах страны. Дальше — человек здесь не должен чувствовать себя оторванным от всего остального мира — это все виды транспортного сообщения, они должны быть понятными и удобными, а не становиться преодолением трудностей.

Социальные нужды — здравоохранение, образование. У Арктики своя особенность, здесь нужно создать системы диагностики человека, которые бы позволили ему быть под присмотром системы здравоохранения без частого посещения медучреждений. Если речь идет о том, что дети в суровых северных условиях не могут попасть в школу, значит должно быть организовано дистанционное обучение, если нельзя построить хорошие дороги, надо наладить авиационное сообщение.

Повторяю — это огромная территория со сложными социально-бытовыми решениями. Пытаться подстроить Север под параметры других регионов — снижать условия и качество жизни здесь.

— Сегодня одна из серьезных проблем для всех северных регионов — дефицит медицинских кадров. В Архангельске находится медицинский университет, обеспечивает ли он кадрами ваш регион?

— У нас сегодня острейшая проблема с медиками первичного звена, но абсолютно такая же ситуация в 90 процентов регионов РФ, хотя для нас это гораздо более жесткий вызов. Наш вуз учит кадры для всей арктической территории России, и мы понимаем — здравоохранение требует дополнительной регулировки.

Мы обучаем много медиков, а на выходе имеем существенно меньше даже за бюджетные деньги. Я сторонник того, чтобы с теми, кто учится на бюджете, заключать договоры с требованием их отработки не менее трех лет по направлению, которое определит государство. Тогда мы сможем обеспечить отдаленные территории кадрами. Распределение, которое было в советские времена, противоречит конституции, но контракт может быть заключен, почему-то никто к этому не может подступиться. На региональном уровне этого сделать нельзя, такое решение мгновенно будет оспорено всеми надзорными органами.

Мы пошли по другому пути — сформировали целевой набор с 2013 года, но эта система зависит от финансовых ресурсов, и мы имеем временной лаг в семь лет. Вот мы с 2019 года начали получать этих врачей. Хотя у человека остается право вернуть деньги и выйти из этого договора. Эту систему надо еще совершенствовать.

Нам надо создавать систему первичной диагностики на основе современных решений. Много говорят о роботах, которые будут устанавливать диагноз, о системе контроля, которая будет сигнализировать о необходимости обращения к врачу. Мне кажется, за этим будущее, особенно для таких территорий, как наша. Это хорошие вызовы. Я рассчитываю, что новые программы, которые мы формируем, и новый медицинский центр, который планируется создать в Архангельске на базе нашего университета, позволит эти задачи решать эффективно и в кратчайшие сроки.

— Вы уже упомянули важность хорошего транспортного сообщения на Севере. Однако одна из проблем Архангельской области — дороги. Какой темп ремонта и строительства новых дорог в регионе на сегодняшний день?

— Ничего не появляется по мановению волшебной палочки. Даже ею еще помахать надо. У нас 8,5 тысячи километров региональных дорог — есть дороги, которые в ужасном состоянии и давно не приводились в порядок, но потоки транспорта по ним очень большие. У нас соответствует нормам 12,5 процента дорог. Президент поставил задачу довести этот процент до 50,1 в целом по стране, мы вытянем на 29-29,5 процента. В процентах это один из самых больших приростов по стране. У нас огромные расстояния, высокий уровень заболоченности, сложных грунтов.

У нас, чтобы построить дорогу, особенно в заболоченных местах, надо делать выторфовку иногда на глубину до 12 метров — вырыть яму, засыпать песком — это огромные затраты. У нас сегодня затраты на один километр дороги, которая уже есть, но еще не одета в асфальто-бетонное покрытие, более 40 миллионов рублей. Мы строим более 100 километров дорог в год и наращиваем темпы, проводим капитальные ремонты порядка 170 километров — мы тратим в год около семи миллиардов рублей на дороги, за ближайшие годы должны потратить 24 миллиарда с учетом федеральных денег и нацпроекта «Безопасные и качественные автомобильные дороги».

— В последний год Архангельская область чаще всего попадала в ленты новостей из-за протестов на станции Шиес, где может быть построен экотехнопарк. Как я понимаю, проект пока остановлен, но протесты не утихают.

— Мусорный вопрос — это боль любого губернатора, особенно того, кто столкнулся вот с таким жестким неприятием определенных решений в этом направлении. Шиес — политически красивая тема, поэтому она так стремительно переходит из практической плоскости в общественно-политическую. Все понимают, что эту задачу быстро решить нельзя, особенно в России, где огромные расстояния, большая разбросанность территорий, полное отсутствие системы обращения с отходами.

Мы проблему обозначили и начали ею заниматься, но сразу появились те, кто говорят «ой, как плохо» и обустраивают ее в общественно-политическом поле как претензию к власти. К примеру, в центре Вены стоит мусоросжигательный завод, и все, кто туда ездят, восхищаются. А если я предложу поставить такой же точно завод в центре Архангельска, представляете, сколько будет демонстраций?

Да, мы понимаем, что люди обеспокоены, они дали нам сигнал, мы его восприняли и полностью поддерживаем их беспокойство по поводу состояния дел с мусором. Но мы занялись этой проблемой, несмотря на ее сложность и остроту, и стали работать. Нам трудно, когда нам предъявляют претензии, которые не имеют отношения к губернатору или правительству: почему свалки в лесах? Хорошо, мы взялись их убирать, а теперь нам говорят — надо убирать не так, а по-другому.

Мы стремимся к постоянному диалогу, и нам надо его поддерживать со всех сторон. Разрыв диалога — самое страшное, что может быть, это и ведет к необратимым последствиям.

Мне высокие профессионалы в области переработки мусора из Германии предложили, и я поддержал, провести в Архангельске большую международную конференцию по мусору с акцентом на наши особенности и нашу территорию. Мы должны посмотреть технологии и решения, которые уже есть, и найти еще более совершенные, чем те, что нам предлагает Европа.

Они сами говорят, что они уже шагнули далеко вперед — у немцев есть технологии переработки для внедрения в России, и здесь речь идет о том, чтобы создавать из отходов жидкое топливо, химические продукты. Это интересно, мы будем шагать, опережая те стандарты, которые есть в Европе. В Германии 12 лет переходили на новую систему работы с отходами. Наша задача — работать, разъяснять и в конце концов перейти на новую систему обращения с отходами в гораздо более сжатые сроки.

— На какой стадии находится проект в Шиесе?

— Что касается Шиеса, да, была активность, которая формировала условия для создания межрегионального полигона тоже с суперсовременными решениями, с отработками, но жители остро поставили вопрос — вы что-то не то делаете, мы не понимаем, считаем, что это неверно. Ведь начались вложения средств, разработка документов, подготовка решений, но понимая, что уровень ответственности наш, правительство Архангельской области и я сделали все возможное, чтобы остановить этот проект, не дать ему развиваться.

Вообще, в любом проекте — добываем мы алмазы, строим дорогу, начинаем добычу свинца и цинка на Новой Земле — процесс разработки и реализация идут параллельно. Аналогичным образом предполагалось реализовывать инвестпроект в Шиесе — какие-то вещи делать параллельно. Готовить документы, обустраивать площадку для последующего движения вперед.

Когда люди сказали, что требуют ответа на все вопросы, мы остановили все, добились этого. С мая там ничего не делается, никакой активности, связанной с реализацией этого проекта, не существует, за исключением тех, которые позволяют подготовить представление этого проекта экспертам и общественности.

— Когда это произойдет?

— Это вопрос к инвестору, мы ожидаем от него соответствующих действий. Если он их не будет совершать, проекта не будет. Если будет — он представит нам все решения и так далее. Но при том, что мы цивилизованно решаем этот вопрос, все же такое впечатление, что кто-то не хочет успокаиваться. Этим проектом легко пугать — вот этим пользуются. Но был такой пастух, который часто кричал: «Волки», и все знают, чем это закончилось.

Может быть, есть смысл сесть за стол переговоров и выстроить диалог, создать систему мониторинга и контроля, потому что если все время просто кричать: «Шиес», то ничего само собой не произойдет. Мы будем строго следовать тем правилам, которые определены законодательством РФ, международными стандартами и так далее.

— Действительно ли такой проект мог появиться в Коми, как об этом сегодня говорят?

— Было несколько территорий, которые обсуждались. Но не забывайте, что мы — государство российское, а не 85 обособленных княжеств, поэтому межрегиональная система оборота отходов тоже должна быть разработана на федеральном уровне. Я считаю, что крупное производство по переработке отходов на границе, например, Архангельской области и Вологодской могло бы быть единое. Где — надо определиться. И на границе любой территории. Нам нужно понять, что эффективнее работает завод по переработке четырех миллионов тонн мусора, а не одного миллиона, который каждый построит на своей территории.

— Не было мысли, что зря вы ввязались в этот проект, который здорово ударил по репутации архангельских властей и вашей собственной?

— Если так размышлять, нет смысла быть руководителем. Я сделал этот шаг, я его обдумывал, когда эти решения принимались. И я понимал, что при соблюдении всех правил этот проект имеет право на жизнь. Можно посетовать, оглядываясь назад, на те ошибки, которые совершили и мы, и инвесторы и в целом.

Но что сейчас говорить — они уже совершены, сейчас надо сделать все возможное, чтобы не повторить старых и не допустить новых. Диалог выстраивается. Инвестор подтверждает, что он серьезен и заинтересован в сотрудничестве с территорией, требования наши об остановке проекта выполнены, оценка воздействия на окружающую среду обсуждается и рассматривается. А протестная активность — наверное, кому-то надо держать всех в тонусе.

— В следующем году в Архангельской области пройдут выборы губернатора. Как вам кажется, какая фигура управленца предпочтительнее — губернатор из варягов или из местных?

— Я был директором завода в Калининграде, куда приехал из Северодвинска, и я хорошо помню, что мне понадобилось не так много времени, чтобы привести завод в чувство и обеспечить выполнение им задач. Но теперь я точно знаю, что пытаться такими инструментами управлять регионом невозможно.

Я считаю, что человек должен сначала ощутить себя частью этой территории и только потом пытаться ею управлять. Мне было и легко и сложно. Я вырос в Северодвинске, и у меня была опора на людей, меня знали — кто я, что могу. Нет, вопрос включения в среду, осознания территории, погружение в ее историю, понимание правил — это очень важно, этому не учат в системе MBA и в других школах.

— Не секрет, что чуть ли не каждую неделю появляются рейтинги успешности глав регионов. И вы часто в них оказываетесь далеко не на лидирующих позициях, вы, наверное, рекордсмен по количеству слухов об отставке. Тем не менее вы заявляете о том, что готовы идти и на следующий срок? Как вы относитесь к этим рейтингам, что вами движет?

— В январе будет восемь лет, как я стал губернатором. За эти годы я был и вверху, и внизу рейтинга, были и любовь и нелюбовь. Я хорошо осознаю, что перенастроить рейтинг путем ряда ярких популистских заявлений можно, а сделать реальную работу, за которую потом не стыдно, гораздо сложнее.

Я эти годы делал ту работу, за которую мне не стыдно. У меня есть планы, которые я обсуждал и с инвесторами, и с людьми из области культуры и других сфер, за которые мне тоже не стыдно, и я знаю, что я в состоянии их реализовать. Я готов работать и дальше, продолжать с этими подходами. Если кто-то считает, что определяющим является рейтинг на вторую субботу сентября, я так не считаю — я из другой системы, и у меня другой подход к делу.

— Если бы у вас нашлись друзья, которые никогда не были в Архангельской области, что бы вы им в первую очередь показали?

— У меня есть друзья, которые не были в Архангельской области. Но я помню, что в 2013 году пригласил сюда друзей из Калининграда — семью состоятельную, которые уже объехали весь мир, и одновременно с ними приехала семья моего однокашника из Петербурга, тоже очень состоятельные люди. Попросили показать Архангельскую область.

В первый день поехали в музей деревянного зодчества «Малые Корелы», потом в Северодвинск, во второй день слетали на Соловки, на третий — в Плесецк и Кенозерье. Я хорошо помню, как один из них, уезжая, расплакался — человек, который видел весь мир, и он сказал: «Я не знал, что Россия такая удивительная». А другой мой друг более сдержанно отреагировал, но я знаю, что он в Кенозерье до сих пор помогает финансово, бывает там.

Я бы к этому списку добавил уникальные абрамовские места (места, связанные с творчеством писателя Федора Абрамова — прим. ред.) — Веркола и Сура, а еще Сольвычегодск с его удивительной историей и своим характером. Нет, еще Вельск. Мест удивительных много.

— Архангельская область за годы вашего губернаторства, безусловно, сильно изменилась. А изменились ли вы сами за эти годы? Друзей стало больше или меньше?

— То, что я изменился, очевидно. Я стал совершенно другим человеком. Работа с таким большим кругом ответственности трансформирует личность. Круг задач несоизмерим с тем, что я делал до этого. Нужно от многого отказаться, чтобы нормально выполнять эту работу.

Я отказался практически от всего, кроме работы. Осталось немного времени для семьи, хотя они понимают, что я уже женат на Архангельской области. Ну, может, еще раз в неделю на спорт. Друзей стало меньше — остались только проверенные, новых невозможно приобрести, потому что ты рассматриваешь любой контакт через призму своей должности, а это всегда накладывает негативный отпечаток — и людям тяжело, и мне. Чтобы завести дружбу, нужно уделить внимание, нужно время. А его нет.

Я, безусловно, стал сильнее — металл закаляется, когда его куют, у меня было немало трудностей. Я стал увереннее и осознаю свои возможности и свое место. Я как мужчина очень удовлетворен своей работой. И настоящий мужской вызов, который, как сказал мне когда-то президент, я принял и стараюсь нести его достойно.

https://ria.ru/20191213/1562352367.html

13 декабря 2019 года, РИА Новости